Выступление В.В.Путина:
Добрый день, уважаемые дамы и господа! Герман Греф (Г.О.Греф – глава Сбербанка России) сказал, что здесь выдающиеся спикеры. Я себя к таким не отношу: у нас в стране есть и более выдающиеся спикеры. Он сослался на китайскую мудрость, я вспомнил ещё одну: для того чтобы дальше видеть – нужно выше сидеть. И в силу своего сегодняшнего должностного положения позволю себе изложить видение Правительства Российской Федерации о том, как мы смотрим на процессы, происходящие в мире, в мировой экономике, где мы видим Россию и как предполагаем строить свою экономическую политику.
Сейчас в мире идёт широкая дискуссия о глобальной экономике и возникающих здесь рисках. Все ведущие государства формируют свою стратегию развития, да не только ведущие – вообще все государства мира. Ответственные правительства думают о том, что делать, как поступить, какие механизмы использовать для того, чтобы развивать экономику. Россия, разумеется, в ряду этих государств, она не исключение. Мы часть мировой экономики, и очевидно, что нам придётся столкнуться (да собственно, что значит «придётся столкнуться?!» – мы и сталкиваемся уже) с теми же проблемами, что и всем остальным странам мира, одновременно решая собственные, национальные задачи, причём в контексте глобальной трансформации, которая происходит в мире, в контексте новых экономических, технологических, цивилизационных трендов современного мира.
На наш взгляд, турбулентность, нестабильность глобальной экономики приобрели длительный характер – собственно говоря, здесь наше мнение совпадает с мнением многих международных экспертов. Ни одна из причин нынешних финансовых потрясений до сих пор не устранена. Более того, кризис 2008 года, который предсказал наш уважаемый гость – господин Пол Кругман (американский экономист, лауреат Нобелевской премии по экономике в 2008 году), безусловно, переходит в новую стадию и обнажает масштабные, глубинные проблемы: это и долговой кризис корпораций и целых государств, это и дисбалансы раздувшегося непомерно финансового сектора, во многом спекулятивного и оторвавшегося от экономических реалий. Кстати говоря, и здесь тоже (это не моё собственное мнение и не мнение моих коллег из Правительства России, и даже не наших экономистов), я регулярно встречаюсь, вы знаете, с ведущими бизнесменами, руководителями и ведущими акционерами крупнейших корпораций, с менеджментом мировых – и американских, и европейских компаний. По сути, говорят одно и то же, они все говорят одно и то же: говорят о раздувшемся финансовом секторе, который оторван от реалий экономики. Это разрушительный процесс деиндустриализации и потери качественных рабочих мест в экономиках ряда ведущих стран еврозоны и США.
Совершенно очевидно, что мир уже не будет таким, как прежде. Если измерить происходящее историческими категориями, то нам представляется, что речь идёт о завершении продолжавшегося почти пять столетий периода доминирования ряда государств в политике, экономике и финансах. Основные центры мирового роста смещаются за пределы так называемого исторического (условного исторического) Запада, повышается значение Азиатско-Тихоокеанского региона, безусловно, и стран БРИКС.
Такую реальность осознать непросто и осознавать её неприятно, наверное, тем более что за последние 20 лет перед кризисом многие эксперты и политики рисовали совсем другую, куда более радужную перспективу для традиционных мировых лидеров. Казалось, что экономика западных стран может только расти, а сбережениям, переведённым в так называемую, как у нас говорили когда-то, свободно конвертируемую твёрдую валюту – в доллары США, дойчемарки, а затем и в евро, в принципе ничего не угрожает и угрожать не может. Особенно незыблемой западная экономика казалась на фоне хаоса 1990-х годов в России. Возникла устойчивая иллюзия, что можно богатеть и потреблять, не заботясь о своей эффективности и конкурентоспособности, что возможен рост без развития, рост в долг. По сути, так и было.
В настоящее время происходит отрезвление. В настоящий момент консолидированный государственный долг еврозоны составляет почти 90% от ВВП. В разных странах по-разному, но где-то 80–85%, где-то, как вы знаете, в Италии зашкаливает за 124%, в Греции и так далее. Совокупно получается где-то около 90%. Структурные проблемы экономики США также известны и очевидны: госдолг США достиг 15,3 трлн долларов и превысил ВВП страны. Страна целиком живёт в долг. Напряжение в финансовых системах Европы и США… И должен сказать, что нас это, конечно, не радует. Я хочу сразу оговориться (вот я говорю об этом и в значительной степени повторяю то, что говорят наши коллеги и эксперты и из Соединённых Штатов, и из европейских стран): нас это не радует. Я, знаете, не в восторге от того, что мне приходится говорить. Просто мы вынуждены это констатировать и иметь в виду должны. А не радует нас прежде всего потому, что эти системные риски создают угрозу для глобальной экономики, для динамики новых лидеров, таких как Китай, например. Его экономическое здоровье также зависит от развитых на сегодняшний день экономик.
Становится всё более очевидным, что сохраняются риски очередной глобальной рецессии, а выход из кризиса, появление новой модели роста может занять достаточно длительное время, причём прорисовываются два сценария. Негативный – это дальнейшее обострение текущих проблем при неспособности принять кардинальные решения как на национальном, так и на международном уровне. Такой сценарий чреват дальнейшим проеданием будущего, накоплением долга, ростом протекционизма, торговыми войнами как следствие и, конечно, политической нестабильностью, размыванием среднего класса во многих развитых странах. Другой сценарий – позитивный, это, по сути, отказ от экономики «пузырей» и возвращение к экономике реальных сущностей, ценностей и реальных активов, экономике с человеческим измерением, экономике, которая создаёт не деривативы (ценные бумаги на ценные бумаги), а рабочие места. Здесь много коллег с экспертными знаниями, долго работающими в экономике, тем не менее я позволю себе сказать, что, по экспертным оценкам, на сегодня в мире около 60 трлн долларов реальных активов и порядка 600 трлн производных финансовых инструментов. В 10 раз больше!
На наш взгляд, драйвером развития может стать выход на новый технологический уровень, а это не только технологии и инновации. Это – другая культура жизни, бизнеса, труда, потребления, инвестиций и образования, причём сам по себе технологический прорыв поставит перед многими странами серьёзные вопросы и проблемы. Например, потенциальная энергетическая революция (переход на водородное топливо, на другие альтернативные виды топлива) может сопровождаться (и наверняка будет сопровождаться) падением цен на нефть и другие углеводороды, а это сегодня основной экспортный товар России. Для нас это реальный вызов. Правда, по тем же оценкам, по мировым оценкам, по оценкам ООН, в ближайшие 10–15, даже 20 лет объём потребления будет расти, а структура меняться будет медленно. И у нас есть исторический шанс использовать наши природные преимущества для модернизации нашей экономики.
Словом, предстоящие десятилетия – это время больших вызовов, рисков и трансформаций, в результате неизбежно появятся новые экономические центры в мире, и мне бы очень хотелось, я на это рассчитываю, должен сказать, что у нас есть все шансы, чтобы Россия стала одним из таких центров.
Каковы наши исходные позиции? Мы завершили, безусловно, постсоветский этап нашего развития. Россия признана в мире как страна с рыночной экономикой. А в 2012 году (в этом году) мы окончательно присоединяемся к ВТО: основные решения партнёров состоялись, теперь, что называется, мяч на нашей стороне, мы это решение в ближайшие месяцы примем. С 1 января 2012 года заработало единое экономическое пространство России, Казахстана и Белоруссии. В этой связи хотел бы ещё раз выразить слова благодарности руководству этих стран за такое профессиональное, прагматичное отношение к процессам интеграции на постсоветском пространстве. Мы движемся и к другой форме – более глубокой форме интеграции – к Евразийскому союзу. Но уже сегодня общий рынок ЕЭП насчитывает 170 млн человек, а ВВП стран–участниц ЕЭП, рассчитанный по паритету покупательной способности, превышает 3 трлн долларов США. По этому показателю участники ЕЭП потеснили Германию и уступают лишь Соединённым Штатам, Китаю, Индии и Японии.
Сама Россия занимает шестое место среди крупнейших экономик мира, и у нас, безусловно, есть все предпосылки уже в скором времени войти в «пятёрку». Уверен, что так оно и будет. Мы закончили прошлый год с хорошим результатом в целом, если взять интегрированный экономический результат. Без всякого преувеличения, он один из лучших в мире. Более чем 4-процентный рост экономики – самый высокий среди стран «восьмёрки», один из лучших, даже не один из лучших, а лучший показатель среди крупных экономик Европы. Сейчас у нас рекордно низкий за последние 20 лет уровень инфляции. Он ещё достаточно большой по сравнению с развитыми рыночными экономиками, но всё-таки самый лучший показатель за последние 20 лет – 6%. Это уже сравнимо с такими странами, как Великобритания, у которой, например, 4,5%, если мне память не изменяет, в 2011 году. Самый лучший показатель за 20 лет – это всё-таки говорит о том, что мы целенаправленно работали и добились – добиваемся, во всяком случае, определённого успеха на этом направлении. Это не только внешнеэкономическая конъюнктура, это целенаправленные действия Правительства. Это связано и с поддержкой сельского хозяйства, и с соответствующим незначительным ростом цен на продовольствие в прошлом году. Это связано с тем, что мы изымаем часть нефтегазовых доходов и не пускаем их на потребление. Вот мы получили допдоходы в 2011 году за счёт конъюнктуры рынка, но на потребление отправили всего 10%. Это тоже вклад в таргетирование инфляции. В ближайшие годы, надеюсь, она сократится до 4%.
У нас профицит бюджета. Единственная страна среди развитых крупных экономик мира, у которой профицит бюджета! Планировали сначала небольшой дефицит, думаем, что он возможен в наступившем или в 2013 году, но в целом, уверен, мы сведём его к нулю. В этом году профицит почти 1% ВВП. При этом у нас третьи в мире золотовалютные резервы, и резервы Правительства России растут. Крайне низкий, безопасный государственный долг – всего 10,4% ВВП страны, при этом внешний долг составляет всего 2,5%.
Но что важнее – кроме текущего, сбалансированного состояния экономики, хороших макроэкономических показателей Россия обладает и базовыми, долгосрочными, сильными преимуществами. Наш главный ресурс – это, безусловно, талантливые, креативные, хорошо подготовленные и образованные люди, это колоссальное богатство, в том числе, конечно, необходимая стартовая площадка для развития современного производства. Кстати говоря, здесь, в социальной сфере (тоже позволю себе несколько слов сказать об этом) происходят позитивные изменения. Так же, как и во всех европейских странах, у нас большая проблема с демографией, но постоянное внимание к этой проблеме, к этой очень острой проблеме и здесь даёт положительный результат. У нас только за прошлый год (за один год!) на 1,5 года (на 1,5, представляете!?) увеличилась средняя продолжительность жизни в стране. Это очень хороший показатель. Смертность сократилась в пять с лишним раз – лучший показатель по снижению детской смертности за 19 лет!
Кроме того, если вернуться к экономике, у нашей экономики высокая норма сбережений, что создаёт значительные резервы для развития. Наша задача – конвертировать эти сбережения в инвестиции. По оценкам большинства независимых исследований, Россия входит в пятёрку стран с наибольшим потенциалом для привлечения прямых иностранных инвестиций. Но на этом я бы позитив закончил, потому что проблем у нас гораздо больше.
По реальному состоянию инвестклимата мы, к сожалению, на позорном для нас 120-м месте в мире. Печально! Бедная реализация богатого потенциала – это историческая проблема России. Мы, наше поколение, должны разорвать этот замкнутый круг, в полной мере использовать свои возможности и стать одним из глобальных лидеров. Для этого, как я уже сказал, у нас есть все шансы.
Наиболее серьёзный вызов, с которым придётся столкнуться России, – это вызов низкой эффективности. Так, по объёму экономики Россия лишь немного отстаёт от той же самой Федеративной Республики Германия, а по производительности труда отстаёт в 2,6 раза, по энергоэффективности в 3 раза отстаёт. По такому показателю, как ВВП на душу населения, уступает почти вдвое. В низкой эффективности сконцентрированы все наши, по сути, болевые точки – и сырьевой характер экономики с низкопроизводительными рабочими местами, и технологическое отставание, и неконкурентный инвестиционный климат. Решать эту проблему нужно, конечно, комплексно, улучшая качество человеческого капитала, повышая мотивацию работников и активность предпринимательского класса, развивая доступность инфраструктуры и финансовых ресурсов.
Но магистральный путь для изменения структуры экономики и занятости – это создание современных производств и современных, высокотехнологичных, престижных и хорошо оплачиваемых рабочих мест. Вы знаете о наших планах по формированию не менее 25 млн новых рабочих мест в ближайшие 10–15 лет. Я именно специально употребил этот термин «по формированию», не созданию заново. Заново за 10 лет 25 млн создать практически невозможно, но, меняя производство, создавая новое производство и меняя имеющееся, в принципе такая задача реализуема.
По сути, речь идёт о запуске мотора непрерывного обновления рабочих мест. Где их можно создать? Очевидно, что пределы занятости в сырьевом комплексе и связанной с ним инфраструктуре практически достигнуты, предел уже наступил, – это порядка 5,5% граждан, занятых в экономике, поэтому новые, качественные рабочие места предстоит создать именно в несырьевом секторе экономики. Это и будет зримым свидетельством кардинальных изменений в российской экономике. По сути, от рентной, сырьевой, перераспределительной экономики мы должны перейти к экономике созидания, к экономике творчества и развития. Кстати говоря, вот как раз переработку-то и нужно усилить и активно развивать. При этом мы не намерены противопоставлять такие понятия, как «индустриальная» или «постиндустриальная» экономика. Анализ современной практики, опыт многих государств показывают, что одно без другого не живёт: деиндустриализация начинает вымывать научные, инжиниринговые центры, а затем даже и качественное высшее образование, а без постиндустриальных отраслей лишается инновационной подпитки традиционная промышленность.
Новые рабочие места создаются прямыми инвестициями, причём при всей важности государственных вложений, например, в инфраструктуру, где без государства действительно не обойтись. Мы это прекрасно понимаем, так же как не обойтись без государственного участия в софинансировании отдельных крупных проектов, где частный бизнес пока не готов идти на индивидуальные риски. Но в целом генеральное, решающее значение имеют, конечно, частные инвестиции. При этом мы понимаем, что эти частные инвестиции идут в экономику тогда, когда это выгодно, то есть когда создан благоприятный инвестиционный климат. Реальность современного глобального мира – это конкуренция стран за капиталы и предпринимателя. Победить – значит выиграть в борьбе за создание высокооплачиваемых, интересных рабочих мест, о чём я уже говорил, за новое качество жизни и новые возможности.
Уважаемые коллеги! Мы ставим задачу в ближайшие несколько лет войти в число стран с наиболее привлекательным деловым климатом. И я вот сейчас, и с коллегами мы вчера советовались, думали, говорить об этом вслух или нет, но всё-таки надо сказать, – надо сказать о тех целях, которые мы перед собой ставим. Нам нужно сделать 100 шагов вперёд – подняться со 120-го на 20-е место по уровню ведения, по условиям ведения бизнеса. Что это в реальной жизни означает? Какие нужно сделать конкретные шаги? Всё предельно прагматично и прозаично. Сроки подключения к сетям, например, к сетям энергоснабжения, должны сократиться практически в 4 раза. Бухгалтер будет тратить на заполнение налоговой отчётности в 3 раза меньше времени, чем сейчас. Грузовая фура будет пересекать таможню в 7 раз быстрее, чем сейчас. Чтобы получить разрешение на строительство объекта, понадобится в 5 раз меньше времени, чем сейчас, и в 3 раза меньше различных бумаг. Так должно быть во всём. Какие принципы определяют нашу стратегию развития?
Прежде всего, это презумпция добросовестности бизнеса. Исходя из стереотипа нечестности предпринимателя, государство вводит всякого рода надзоры, контроли, запреты, согласования и излишнюю отчётность. Излишнюю – это не значит, что отчётности не надо, тоже в крайности нельзя впадать, но излишнюю нужно ликвидировать. А в итоге это не даёт развиваться законопослушному предпринимателю.
Следующий принцип – это широкое внедрение лучших международных практик, доказавших свою эффективность. У нас есть счастливая возможность проанализировать всё, что в мире делается положительного, и внедрять у себя. И наконец, не чиновник, конечно, должен решать, что нужно инвестору. Убеждён, сами предприниматели должны формулировать требования к таможенным, налоговым, административным и другим процедурам, то есть создание благоприятной деловой среды – это партнёрский проект государства, бизнеса и общества. Должен сказать, что мы практически уже начали эту работу. Здесь, в зале, наверняка есть представители предпринимательских объединений России, они хорошо знают, что при подготовке и законов Российской Федерации, и при подготовке подзаконных нормативных актов Правительства России мы практически постоянно находимся с ними в контакте и, прежде чем сформулировать окончательное решение, многократно с ними советуемся и вносим необходимые коррективы. Мы будем эту практику расширять.
По всем направлениям улучшения инвестиционного климата подготовлены и конкретные дополнительные меры. Сегодня хотел бы о некоторых наших шагах, которые мы сейчас готовим, вас проинформировать.
Первое. В России появится уполномоченный по защите прав предпринимателей – подчеркну: всех предпринимателей, – а не только иностранных инвесторов. Такой омбудсмен у нас уже есть. Он получит особый процессуальный статус, а следовательно, право отстаивать интересы предпринимателей в суде, рассматривать их жалобы, вносить предложения в органы государственной власти, а также (в некоторых случаях это вполне обоснованно) приостанавливать ведомственные нормативные акты до решения суда и в качестве обеспечительной меры обращаться в суд с оперативным приостановлением действий чиновников.
Второе. Для споров с участием предпринимателей в арбитражных судах уже сейчас действует упрощённая процедура административного судопроизводства с гарантиями для предпринимателей. Так, бремя доказывания возлагается на административный орган. Считаю, что эти гарантии вполне можно было бы и усилить: процедура рассмотрения дел должна быть максимально быстрой, и, напротив, следует удлинить, расширить сроки для возможного обжалования решений со стороны предпринимателей.
Кроме того, надо дать возможность совмещать административные и имущественные дела в рамках административного судопроизводства. Предприниматели должны иметь право на компенсацию имущественных потерь непосредственно в административном деле. Необходимо активнее присуждать судебные издержки в пользу выигравших процесс предпринимателей. По сути, речь идёт о создании аналогии административных судов. Считаю, что эту систему нужно и можно формировать на основе арбитражных судов: здесь созданы основы для информационной прозрачности и есть профессиональные люди, судьи профессиональные для рассмотрения административных дел, в том числе и налоговых.
Третье. Из уголовного законодательства, я уже об этом сказал в своей статье, которая недавно опубликована, должны быть убраны все рудименты советского правового мышления, все зацепки, которые позволяют делать из хозяйственного спора уголовное дело на одного из участников этого спора. Надеюсь, что это приведёт и к снижению коррупции, особенно в правоохранительных органах. Отмечу, что по налоговым спорам возбуждение уголовного дела невозможно без решения фискального органа о наличии налоговой задолженности, при этом данное решение можно оспорить в суде. Такой механизм следует использовать и при привлечении к ответственности по иным экономическим правонарушениям. Например, нельзя возбудить уголовное дело, основанное на квалификации незаконности сделки, без признания в арбитражном суде этой сделки недействительной. Считаю также, что споры с участием саморегулируемых организаций и их членов должны рассматриваться также в арбитражных судах.
Четвёртое – изменение идеологии контроля предпринимательской деятельности (чрезвычайно важно!), переход от различных государственных разрешений к страхованию ответственности, при этом максимально расширим поле деятельности для саморегулируемых организаций.
И в этой связи пятое. Общественные объединения предпринимателей получат право подавать судебные иски в защиту интересов предпринимателей. Например, это даст возможность владельцу небольшого бизнеса отстаивать свои права, спорить с самыми высокими должностными лицами, скажем, в регионе и с губернатором не в одиночку, а от лица достаточно мощной общественной организации. И это нужно закрепить в законе. Надо расширить сферу применения групповых (коллективных) исков, которые могут предъявлять предприниматели.
Шестое. По всем позициям будем гармонизировать наше корпоративное законодательство с законодательством наших основных партнёров, прежде всего европейских партнёров. Так, необходимо ввести лучшую мировую практику в сфере акционерных соглашений. Эту работу мы ускорим.
Повторю: всё это только первый пакет предлагаемых мер. Он делает, сделает, уверен, российскую экономику более прозрачной и, конечно, имеет, как я уже только что сказал, сильный антикоррупционный эффект, но, конечно, только этих мер будет недостаточно. Считаю, что общество должно принять самое активное участие в формировании антикоррупционной повестки. Мы должны воплотить отторжение и неприятие коррупции со стороны общества в конкретное, предметное участие общества в борьбе с этим злом. У нас есть предложения, как это сделать. Об этом намерен говорить и на завтрашнем заседании наблюдательного совета Агентства стратегических инициатив, и на следующей неделе – на съезде РСПП.
Хочу подчеркнуть, уважаемые дамы и господа: любые преобразования должны опираться на людей, на их внутреннее стремление изменить нашу страну. Так было в 2000-х, когда мы собирали Россию, так будет, уверен, и сейчас, на принципиально новом этапе нашего развития. Уверен, энергия гражданского общества, и прежде всего его креативного класса, станет главной движущей силой развития Российской Федерации.
Большое вам спасибо за внимание.
* * *
Комментарии В.В.Путина и его ответы на вопросы
К выступлению Пола Кругмана, профессора Принстонского университета
В.В.Путин: Вот мы сейчас все говорим о кризисе, связанном с долгом в Штатах, еврозоне. Но если посмотреть на глобальный рынок потребления, на платёжеспособный спрос в глобальном масштабе с одной стороны и на созданные в мире производственные мощности с другой, посмотреть на запасы, которые накапливаются у крупнейших экономик, у крупнейших глобальных компаний, складывается впечатление, что мы вползаем просто в очередной кризис перепроизводства. Это, конечно, требует таких внимательных расчётов. Просто некоторые специалисты (я с ними разговаривал многократно) считают, что главная проблема и главная угроза – именно здесь. С долгами можно потихонечку разобраться, а более глубинные вещи лежат как раз в сфере глобального перепроизводства. И более того, считают, что в принципе такой кризис уже созрел где-то в конце 80-х годов – мировой кризис созрел где-то в конце 80-х годах прошлого века, но был отложен в связи с развалом Советского Союза, потому что для глобальных компаний появились новые сегменты глобального рынка в виде зон влияния бывшего Советского Союза и самого бывшего Советского Союза, это и территория, которая начала быстро всё потреблять в большом количестве. И просто этот глобальный кризис перепроизводства оказался отложенным. А сейчас он занимает своё законное место. Вот как вы относитесь к этому тезису?
П.Кругман (как переведено): Я слышал об этом мнении, и я крайне не согласен с этим мнением. Я никогда не понимал, что значит «глобальное перепроизводство». Это не значит, что не существует людей в мире, которые не хотят больше покупать. И это не значит, что мир производит гораздо больше автомобилей, потому что, когда мы будем на стадии, когда каждый житель Китая может купить автомобиль, тогда будет огромный потенциал для спроса. В большей степени у нас нет кризиса с рабочими, с неправильным процессом производства. Я думаю, что то, что мы должны делать – инвестировать в инфраструктуру, инвестировать не в недвижимость, не в жильё, а в другие объекты, в другое строительство. Необходимо обучать неквалифицированных работников. Я не думаю, что это кризис перепроизводства. Это кризис долга, кризис падения спроса, потому что спрос был поступательным в своё время, но на спрос нельзя всё время полагаться: существуют другие проблемы. В 1930-х годах каждый человек говорил, что этот кризис был глубоким, структурным, и что мы никогда не сможем использовать весь потенциал производства, и мы не будем нуждаться в рабочих. Люди говорили об этом и в 1945–1946 годах. А потом у нас было экономическое восстановление, которое нчалось с помощью большой государственной программы расходов, и оказалось, что уже не было недостатка в спросе на продукты или на рабочую силу. Как Джон Кейнс (John Keynes) говорил, что у нас проблема не с кризисом, а с заправкой, потому что машине нужна заправка, чтобы дальше продолжать движение.
В.В.Путин: Великая депрессия закончилась, как известно, Второй мировой войной, разрушениями и необходимостью восстановления хозяйства целого региона мира, всей Европы практически. Потребовались новые продукты, открылись новые рынки. Но вы сейчас признали, что есть проблема с платёжеспособным спросом. Да, люди хотят покупать, они бы хотели и задаром получить, я их понимаю, я бы сам хотел что-нибудь задаром получить, но вопрос-то – могут ли они за это заплатить. Я понял, я вашу позицию понял. Мне было важно услышать вашу точку зрения. Спасибо вам большое.
К выступлению Рагурама Раджана, профессора Чикагского университета
В.В.Путин: Существуют объективные показатели, кого относят к людям, живущим за чертой бедности, а кого не относят. У нас разные методики подсчёта, скажем, с европейцами. По европейским методикам у нас количество людей в России, живущих за чертой бедности, примерно 26%. По нашей методике – 12,5%. Но и по той, и по другой методике количество этих людей за последние 10–11 лет сократилось почти в 2 раза. Если по западной методике считать, у нас было 52%, сейчас – 26%. По нашей методике у нас было около 25%, стало – 12,5%. В прошлом году у нас доходы граждан страны росли меньше, чем в позапрошлом, и уровень заработной платы вырос на 3,7% примерно, а общие реальные доходы населения, в связи с тем что пенсии и пособия росли более скромными темпами, чем в 2010, выросли всего на 0,4–0,5%. Поэтому значительное уменьшение людей, живущих за чертой бедности, в прошлом году у нас не было достигнуто. Но в предыдущие годы динамика была вполне позитивной. Я надеюсь, что мы и в этом году эту позитивную динамку продолжим.
Я почему спросил? Один из Ваших тезисов – Вы сказали, что растёт неравенство. Так вот у меня возник вопрос: растёт количество людей, живущих за чертой бедности? По-моему, да, по-моему, в Штатах действительно растёт по всем методикам. Но дело, мне кажется, даже не в этом. А разве раньше, в прежние десятилетия или в прежние столетия, в прошлые столетия разве количество людей, чувствующих, испытывающих это неравенство, было меньше? Их было не меньше! Их было, наверное, даже больше. Вопрос в другом – что сегодня люди не хотят с этим мириться. Вот в чём проблема. Но здесь другие причины, надо смотреть на другие причины. Вот вы совершенно точно указали на средний класс, на его самочувствие и так далее. Но одна маленькая реплика по поводу того, что нельзя чувствовать себя счастливым, накопив долг. Это кто как. Кто как. У нас многие чувствуют себя счастливыми, и в Штатах, кстати, многие чувствуют себя счастливыми. Последствия могут быть тяжёлыми, это правда. И в мире тоже между государствами это неравенство действительно не стало больше или меньше. Раньше ещё хуже было, просто и в мире тоже уже не хотят с этим мириться, другая ситуация складывается.
По поводу… Сам не могу разобрать: накарябал, как курица лапой. Спешил очень, потому что интересно наш коллега рассказывал. То, что сильная зависимость от потребления в Штатах. Ну и чего? Везде сильная зависимость от потребления. Регулирования было недостаточно. Единственное, что могу сказать, чтобы вы понимали, – когда мы говорим о сокращении регулирования со стороны государства, мы имеем в виду прежде всего неэффективное регулирование. Потому что у нас регулирование носит, как правило, не характер и не форму цивилизованного рыночного регулирования, а просто такого грубого административного давления. Это немножко разные вещи. Просто, мне кажется, в этой аудитории, здесь, в России, об этом нужно сказать. Спасибо большое.
… О чём мы говорим? О чём господин Греф сказал? Надо принять решение о сокращении социальных расходов? Кто проголосует из депутатов? Кто руку поднял – поименно обозначили, вывесили в интернет. В следующий раз его уже не изберут в парламент. Вот в чём проблема. Они голосуют, они принимают, может быть, болезненные, но необходимые решения. Во всяком случае, своевременно. А в некоторых странах вообще не принимают. А если принимают, то сразу другая сторона начинает провоцировать действия против очевидных вещей – людей на улицу выводят, начинают витрины бить и так далее. Не будем говорить про те страны, которые сейчас переживают тяжёлые испытания, – дай Бог им мужества и здоровья политического. Возьмём Аргентину: в каком положении эта страна находилась? Вместо того чтобы консолидироваться и решать проблемы, совершенно очевидные для специалистов, очевидные для общества и политических партий, людей на улицу начали выводить – витрины колотить и банки взрывать. И возникает вопрос: такая система имеет перспективы на будущее или нет? И если она должна остаться, сохраниться в основе своей, – что нужно видоизменить таким образом, чтобы не заводить экономику в тупик. И не сводить страны… Это же сводит страны с мировых позиций – они начинают сходить с ведущих позиций в мировой экономике, а за этим наступает и деградация самого общества, и социальной сферы. Вещь очевидная! Но значит, система сбои́т, как говорят в народе, сбой даёт. Вот о чём мы хотели сказать.
К выступлению Майкла Милкена, председателя Института Милкена
В.В.Путин: В своё время, чтобы решить эти экономические проблемы, Александр Македонский пошёл и Персию завоевал. Теперь Греция не может никого завоевать, но её ещё и лишили возможности девальвировать собственную валюту, поскольку у неё нет собственной валюты, лишили возможности эмиссии, поскольку у них нет эмиссионного центра. Остался только один способ – прямое сокращение социальных расходов и увеличение конкурентоспособности на этой базе, потому что сделать резкий скачок, для того чтобы переоснастить всю экономику, всю промышленность, реальный сектор, практически без инвестиций невозможно, а привлечь инвестиции в этой ситуации тоже невозможно. Она в таком трудном замкнутом круге оказалась, Греция.
Но я думаю, что вообще многие страны переживают (не только Греция) такие сложности. Вопрос в том, что (Майкл ведь правильно сказал, я абсолютно с ним согласен) её лишили возможности внутреннего развития, во всяком случае сократили, а такой эффективной помощи извне пока всё-таки не предоставляют, дают понемножку, как бы стимулируя к дальнейшим сокращениям. А здесь есть ограничения и политического характера, о которых мы говорили, в частности Герман Греф говорил. Осталось что? Прямо сокращение соцрасходов, а это такое грубое, прямое решение со стороны парламента и правительства. Когда девальвация - там вроде как объективно страдают тоже люди, конечно, граждане, но это не прямое как бы сокращение соцрасходов. А здесь прямое, резкое. Правительство виновато, партия виновата, которая победила на выборах. Невозможно принять решение в этих условиях, а инструмент, который бы позволял решать проблему, у них изъяли, более аккуратный инструмент. В этой связи у меня вопрос к Майклу и к нашим уважаемым коллегам. Как вы всё-таки считаете (разные ведь точки зрения существуют на то, как решать проблемы проблемных стран): Центральный европейский банк должен скупать их обязательства напрямую или это делать через фонд? А если делать через фонд, то кто должен капитализировать этот фонд – частные какие-то мифические инвесторы или всё-таки государство?
…По сути, природа проблем-то одна и та же. Грецию лишили определённых инструментов, о которых вы сказали, в частности возможности девальвировать собственную валюту, а правительство Аргентины когда-то слишком жёстко привязало свою национальную валюту к доллару и лишило экономику гибкости. Наверное, по сути это очень похожие причины.
Если позволите, пару замечаний по поводу того, что Майкл сказал в начале: по поводу запуска советского спутника и того, что это побудило Соединённые Штаты к соревнованию и вывело на новые рубежи, и это было началом конца Советского Союза. Я позволю себе здесь не согласиться, потому что, во-первых, всё-таки Соединённые Штаты всегда чувствовали и занимались этой конкурентной борьбой, назовём это так мягко, даже в период до Великой депрессии и после Второй мировой войны. На каком-то этапе они явно обогнали всех, а потом просто увидели… Стало очевидным, что Штаты отстали на каком-то этапе, они просто начали проигрывать в этой конкурентной борьбе, и это, конечно, было толчком для инноваций, для развития. Это, безусловно, так. А Советский Союз начал закатываться тогда, когда внедрил у себя и неэффективную, неконкурентоспособную политическую систему, и экономическую. На каком-то этапе в период мирового кризиса, когда регулирующая роль государства возросла, это было очевидно, когда Штаты переживали тяжёлое время Великой депрессии, ведь многие здесь, в зале, наверное, знают, и наши американские друзья знают: многие специалисты из Штатов переезжали в Советский Союз, устраивались здесь на работу, конечно, кадры были замечательные. У меня лично есть знакомые и друзья, семьи которых переехали жить в Советский Союз, так здесь и остались. Просто хорошие инженеры, специалисты. Но в связи с технической, технологической революцией негибкая плановая система государства начала давать сбои и в конце концов, по сути, загнулась. Мне кажется, в этом всё-таки основное дело, а не в том, что США пробудились к соревнованию. Они всегда соревновались. На каком-то этапе отстали, это правда. А что касается Греции, то мне кажется, дело не в том, что греки не хотят или не умеют работать, – там не создано технологических возможностей для эффективного применения высококвалифицированной рабочей силы, во всяком случае, недостаточно. Так же как, допустим, в России. Отсюда и сбои. Но сбои возможны везде. Вот у Майкла, Греф сказал, сколько у него лечебных заведений?
Г.О.Греф: 2,2 тыс.
В.В.Путин: 2,2 тыс. самых современных! А профессор Кругман приехал больной.
Г.О.Греф: Владимир Владимирович, у него 2,2 тыс. школ. Там учат.
В.В.Путин: Но он всю жизнь занимается медициной.
Г.О.Греф: Это правда.
В.В.Путин: Ну вот. Кстати говоря, насчёт образования. У нас сегодня, я приводил такие данные уже, 50% наших молодых людей в возрасте от 25 до 35 лет (50%!) получают высшее образование. А молодёжь в возрасте от 15 до 25 лет получают либо намерены получить образование в этой возрастной группе - 80%. Это совершенно очевидно, образовательный драйв сохраняется в нашей стране, что, безусловно, является очень хорошим показателем и вселяет надежду.
* * *
Вопрос: Мой вопрос господину Премьер-министру. Я руководитель венчурного фонда, руковожу высокотехнологичной компанией. Мне очень понравились Ваши замечания. Я читал Вашу статью в начале недели, где Вы говорите, что необходимо вкладывать в высокотехнологические отрасли, чтобы развивать экономику. И мне понравилось то, что Вы сказали. Я хотел бы, чтобы Вы подробнее прокомментировали, в частности, кто будет реализовывать эти идеи и каким образом, чтобы они смогли иметь реальный эффект?
В.В.Путин: Я об этом написал достаточно подробно. Могу повторить, имея в виду наш сегодняшний формат, в общем виде: мы считаем, что государство и дальше, конечно, должно будет создавать условия, что касается материальной части – прежде всего вкладывая в инфраструктуру. И поэтому мы приняли непростое для себя решение: в условиях приближающихся выборов и в Государственную Думу, и президентских выборов мы пошли на то, что увеличили, скажем, акцизы на моторное топливо, не намного, но вот с этого года на 1 рубль, тем не менее для людей это тоже определённая нагрузка, но для того, чтобы улучшить дорожную сеть в России. Мы хоть и говорили об издержках демократической политической системы и понимаем, что это надполитическая нагрузка, но мы тем не менее действуем ответственно. Правда, мы ставим перед собой задачи снижения разрыва между высокооплачиваемыми гражданами, гражданами с высокими доходами и теми, кто живёт за чертой бедности. Это, кстати говоря, одна из наших основных острых проблем в социальной сфере, но мы будем и дальше вкладывать в инфраструктуру. Мы приняли программу развития железнодорожного транспорта до 2030 года, приняли программу развития аэродромной сети, авиационного транспорта, железнодорожного транспорта и автомобильного. Мы будем и дальше развивать энергетику, не только традиционную углеводородную энергетику, но и атомную. Приняли решение в ближайшие десять лет увеличить генерацию в 2 раза: у нас сегодня в структуре генерации 16% атомной энергетики, мы планируем 25%. И должны будем построить столько же крупных блоков, сколько за весь период Советского Союза.
При этом, конечно, самое главное: будем и дальше совершенствовать инвестиционный климат, о конкретных шагах по этому направлению я сегодня говорил даже в своём вступительном слове. И хочу сказать ещё раз: самое главное, конечно, создать условия для притока частных инвестиций, поэтому государственные инвестиции будем прежде всего вкладывать в инфраструктуру и привлекать на этой базе частные инвестиции. Будем постепенно – хочу это подчеркнуть, – постепенно выходить из активов государственных корпораций, которые мы создали не для того, чтобы увеличить государственный сектор в экономике России, а для того, чтобы поднять с колен очень инвестиционно затратные и ивестиционноёмкие отрасли российской экономики, в которые частные инвесторы пока не приходят либо приходят с известной долей опасений. Потому что отдача от этих вложений носит длительный характер – 10–15 лет, я имею в виду судостроение, авиацию, ракетно-космическую технику. Мы создали корпорации, но постепенно, по мере возмужания этих корпораций будем выводить эти активы тоже в рынок. Вот таким образом…
Вопрос: Премьер-министр, мы занимаемся вопросом развивающихся рынков. Президент Медведев сказал, что хочет сделать Москву важным финансовым центром. Что Вы об этом думаете, и какие конкретные меры будут для этого приняты?
В.В.Путин: Вы знаете, мы все родом из Петербурга. В своё время о том, чтобы сделать Петербург финансовым международным центром, говорил ещё бывший мэр этого города господин Собчак (А.А.Собчак – первый мэр Санкт-Петербурга). Это была его красивая, интересная идея, в которую тогда никто не верил. Он умный человек был, очень образованный, и он умел смотреть в будущее: смелый был человек. И сегодня, когда мы говорим о том, чтобы создать в Москве такой финансовый центр, в это уже трудно не поверить, и скажу почему. Во-первых, мы ставим перед собой реалистичные задачи. Мы не думаем, что сегодня-завтра Москва будет таким же финансовым центром, как, скажем, Лондон или какие-то другие центры - в Швейцарии или ещё где-то. Вопрос не в этом. Вопрос в том, что мы становимся этим финансовым центром естественным образом, по крайней мере для наших ближайших соседей.
Я уже говорил, могу повторить ещё раз: процентов 70 нашего торгового оборота в безналичном расчёте между Россией и Белоруссией осуществляется в рублях, и объём расчётов наличными тоже постоянно увеличивается. Именно в рублях. Рублёвая зона расширяется естественным образом. То же самое происходит и в расчётах с Казахстаном. И мы с вами прекрасно понимаем (здесь же все люди из бизнеса или те, которые занимаются экономикой), мы будем наращивать, углублять интеграцию. Естественным образом российская валюта, а она у нас является абсолютно конвертируемой – мы не отказались от конвертации валюты даже в условиях кризиса 2008–2009–2010 годов, хотя нас многие к этому подталкивали... Вы знаете, мы 1 июля 2007 года приняли решение о полной конвертации. Скажем, юань – неконвертируемая полностью валюта, мы с вами знаем, а рубль – полностью конвертируемый. И даже в условиях кризиса, имея в виду отток капитала (он был большим на первом этапе), мы не пошли на то, чтобы ограничить вывоз. Исходили из того, что деловые люди, капитал в широком смысле слова оценят то, что мы даже в трудных условиях не меняем правил игры.
И в целом мы оказались правы, потому что это практически всё восстановилось. Мы даже золотовалютные резервы восстановили. И вот такая последовательная, финансовая, экономическая политика и естественно складывающиеся интеграционные процессы на постсоветском и евразийском пространстве дают нам шансы превратить Москву сначала в региональный, а потом, может быть, и в глобальный финансовый центр. Разумеется, это возможно будет только в том случае, если мы создадим для этого благоприятные условия. Мы над этим работаем, думаем, будем советоваться и с вами, и с другими участниками рынка. Причём мы не делаем здесь разницу между отечественными, нашими инвесторами и коллегами иностранными, мы считаем вас в одном качестве, в одном ряду, будем с вами советоваться и выбирать наилучшие практики.
Вопрос: На форуме мы обсуждали важность привлечения местного капитала в рынок. При этом в своё время все активно поддержали так называемое народное IPO ВТБ. Акционерами этого банка стали более 100 тыс. человек. Под влиянием мирового финансового кризиса стоимость акций сильно упала, несмотря на то, что показатели деятельности ВТБ улучшаются. Считаете ли Вы возможным в условиях этого глобального кризиса принять меры по защите экономических интересов этих миноритариев, инвесторов? И насколько это важно для будущего процесса приватизации в России? Спасибо большое.
В.В.Путин: Лучшим способом защиты инвесторов, миноритарных акционеров является укрепление российской экономики и повышение капитализации тех учреждений, в которые вы вложили свои средства. Как вы совершенно справедливо заметили, результаты деятельности ВТБ улучшаются. ВТБ, как тоже известно, приобрёл Банк Москвы, столкнулся с проблемами экономического характера (я сейчас не буду говорить о какой бы то ни было криминальной составляющей, это дело правоохранительных органов), но экономические проблемы возникли. И вы знаете, что мы предприняли активные действия по защите интересов и самого учреждения, и его акционеров, в том числе и миноритарных.
Я в целом хочу сказать, что если вы нашли когда-то свободные средства и они несколько упали в цене, эти ценные бумаги (в связи, как вы сами это правильно сказали, с мировым экономическим кризисом, к сожалению), – это объективная составляющая этого процесса, на который российские власти почти не имеют никакого влияния. И поэтому я считаю, что я бы лично не стал спешить с тем, чтобы избавляться от этих активов, потому что, имея в виду положительные тенденции в том же ВТБ, есть все шансы полагать, что они прирастут в цене и вы получите прибыль. Но если вы считаете, что по каким-то соображениям вам лучше выйти из этих активов, то мы можем сделать таким образом: я могу поручить руководству банка проработать вопрос об обратном выкупе этих акций у миноритарных акционеров, с тем чтобы вы не понесли никаких убытков. Да, это вообще серьёзная вещь, я хочу, чтобы не только Надя (задавшая вопрос), но и граждане Российской Федерации, которые приобрели эти активы – а это актив, в котором контрольный пакет принадлежит Правительству Российской Федерации, – чтобы граждане знали, что мы будем делать всё для того, чтобы убытков у них не было. Мы готовы будем для этого выделить даже необходимые ресурсы. Андрей Леонидович, сколько примерно это потребует денег?
А.Л.Костин: Владимир Владимирович, у нас есть разные клиенты: есть миноритарные клиенты и есть небольшие клиенты, их много – 115 тыс. Объём небольшой, поэтому если Вы дадите мне для глубокой проработки три дня, я в понедельник доложу все варианты, которые возможны по этому вопросу.
В.В.Путин: Ну примерно сколько стоит?
А.Л.Костин: Выкупить?
В.В.Путин: Да.
А.Л.Костин: Для того чтобы выкупить, скажем, полностью 100–110 тыс. акционеров, нам потребуется порядка 15–18 млрд рублей, где-то так.
В.В.Путин: Понятно. Хорошо. Поработайте, пожалуйста, с коллегами, доложите.
